Вроде все так. Бывает, что иногда слишком собою доволен бываю: мол, в работе своей я от всяких мелочей свободен, не пью, на женщин заглядываться — уже возраст не тот. Ни даже высоченный у оврага забор дневник дилетанта, который вокруг стоял училища, ни робкие часовые совсем не были кому-либо помехой.
Районные организации доверяют мне и даже, как мне кажется, уважают. Вон когда пятьдесят исполнилось, вызвали на бюро райкома, сказали «спасибо», и товарищ Сергеев собственноручно Почетную грамоту вручил. И в семье малых детей, чтоб по рукам, по ногам связали,— тоже нет. Условия работы превосходные — кабинет, сами видите, с председателем колхоза общий язык нашли, машина есть, о лошадях и не говорю. Знай работай, выполняй поставленные партией задачи! А вот чтобы до конца выполнять, самой оказывается малости не хватает,— Барбаналла Хайретдинович вдруг замолк и о чем-то задумался.
— Какой же «малости»? — не утерпел Гастроном.
— Отец-старик так говаривал: «За столом малость себя уйми, а на гумне малость больше попотей, тогда и среди людей будешь чуть больше уважаем».
— Мудрый был старик.
— Мудрый-то мудрый, но одно жалко: мы отцовскую мудрость лишь когда сами состаримся понимать начинаем.— Барбаналла Хайретдинович налил из графина воды, выпил.— Под старость человеку уже нечего скрывать. Что сделано — то сделано, ошибки, какие можно было исправить, хоть и с запозданием,— исправлены, а какие нельзя исправить — что поделаешь, сделанного не вернешь, только впредь не ошибайся и постарайся, чтоб молодые на том же не споткнулись.
Комментариев нет:
Отправить комментарий