Вот так целый год.

Ценил и требовал.
— Может, ты преувеличиваешь, браток?
— Может. Но все-таки хватает таких. Ты-то тоже не на небе обитаешь.
— Это точно. На земле.
— Работаю и вижу: ни Осоавиахим, ни то, что я делаю, никому не нужно. Разве что для отчета. А я чем занят? Постоянный представитель то райкома, то райсовета, мотаюсь, одна нога по земле волочилась, и каждому казалось, что орден весь он. Иногда по делу, иногда из пустого в порожнее переливаю, помогаю кому делать нечего, и вывеска никому не помогает. И это при такой нехватке людей, когда за войну все развалилось, все надо ладить и чинить! Вот так целый год осоавиахимил, ходил в районных «активистах», в основной номенклатуре райкома числился.
«Все точно как у меня, две капли воды, два экземпляра райгазеты за одно и то же число. Те же заголовки, те же фотографии»,— с какой-то отчужденностью подумал Половсин.
— Самое отвратительное, что достоинства человека определяют по его креслу. Пусть хоть и дурак, но если в надлежащем кресле сидит — значит «незаменимый» работник. Уподобили жизнь табели должностей... А насчет пакетов слыхал? Знаешь, что это такое?
— Да нет, не доводилось.
— По особому списку, тайно, в пакетиках раздают каждый месяц «жалованье» — дополнительно — 04 одного до трех, а то, говорят, и четырех окладов. И это «приварка» как бы и вовсе нет — ни удержаний налог с него, ни даже партвзносов! Когда узнал — это м председатель областного совета Осоавиахима по пьяни разболтал,— чуть не взорвался, как снаряд, от возмущения.