Товарищ мой.

Пули все чаще летели над двором, поминутно разбивая окна в верхнем этаже здания. На двор вбежал Репин и с ним еще один офицер.
— Запрягай лошадей!—крикнул Репин, и оба моряк торопливо вышли за ворота.
Избиение Стальмахова прекратилось, бандиты кинулись запрягать лошадей, и Стальмахов, не поддерживаемый никем, зашатался, упал па снег, и со спины его потекли тоненькие струйки крови.
Климин подбежал и, пачкая руки в липкой крови, стал помогать, ему встать на ноги. Стальмахов стонал, дрожал и ругался и все же, шатаясь, вставал. С тоской смотрел в глаза Климину и шептал серыми губами:
— Холодно... Вот и смерть, видно, пришла... Товарищ мой, товарищ... товарищ...— твердил он, сапог и видно, что дороже этого слова не было у него никакого другого.
Климин обнял его за плечи и, напрягая последние силы, тащил к маленькому сарайчику, в дальний конец двора...
— Идем, спрячемся. Может, забудут...В полутьме сарая, уткнувшись затылком в конский навоз, лежало обезображенное тело Зимана... В распоротый, выпотрошенный живот его была засыпана рожь, и разорванный мешок с рожью лежал возле. Ужасное страдание написано было на маленьком, худом, остроносом лице Зимана.
А стрельба все приближалась. Один из бандитов с воплем сел в сугроб... Выносили раненых и клали в телегу; в другую валили груду винтовок. Еще один бандит молча кувыркнулся на снег. Из дверей здания Чека выбежали несколько офицеров с наганами и винтовками в руках и штатский в богатой новой шубе.