Раздался гудок. Алеша подумал: что-то долго гудит паровоз. Но это не был паровозный гудок — объявили тревогу. Никто из рабочих даже головы не поднял. Только работать стали быстрей.
Близко и громко застучали пулеметы.
— Счетверенный, — определил Савицкий, снимая рукавицы, чтобы закурить. — Где это? В дверях проходной его едва не сшиб с ног механик из гаража.
— Да справа, на нашей же крыше, зенитчики, — сказал Павел Гаврилович, оглядев Савицкого и заметив его беспалую кисть. — На фронте сарафан?
— На финской.
Савицкий работал, с удовольствием показывая старику, как ловко он научился владеть раненой рукой, таким, казалось бы, основательно испорченным инструментом.
— Меня было вчистую от военной освободили, — посмеиваясь, рассказывал он. — Только мне такая свобода не нужна. Показал в военкомате третьего дня, как рука действует. Обещали призвать.
Павел Гаврилович одобрительно кивнул, но тут же вздохнул шумно и медленно:
— Да, ребятишки! Рабочему человеку положено строить, а не ломать. Ну погодите. Долг платежом красен.
Услышав об эвакуации, Виктор бросился на завод.
У здания заводоуправления толпились люди. По разговорам статьи Виктор понял: закончилось собрание. В темноте не видно было лиц. По голосу судя, пожилой рабочий говорил:
— А молодец Тарас! И ведь ничего не скрыл. Сказал, что тяжело будет и придется поработать так, как, пожалуй, еще не работали, а все же как-то повеселей стало.
— Да. А то у меня до собрания знаешь какие тяжелые мысли были? Ух! — отозвался другой.
— Шутка ли! Встаю, говорят: завод остановили.
— Бабу бы мою на это собрание, — вздыхал кто-то помоложе. — Поверите, все барахло сразу везти хочет. Я уж ей толкую: «Анна Дмитриевна, голубушка ты моя, представь, ты на фронт едешь. Не повезешь же ты на фронт зеркальный гардероб».
— Пойди, пойди, вправь ей мозги, — посоветовали из толпы.
Комментариев нет:
Отправить комментарий