После чего присоединился к общим аплодисментам. Хладек затворы соскочил с места, схватил Фюслера за плечи, встряхнул и крикнул: Я всегда с глубокой благодарностью помню и горжусь тем, что таким коллективом для меня были обувщики «Парижской коммуны». Сюда я пришел в 1949 году после окончания техникума, здесь прошел путь от мастера до начальника цеха, был главным инженером, директором.
— Браво, старина! Я всегда говорил, что из тебя выйдет толк! Бред какой-то!!!
Но по виду Фюслера — смущенному, подавленному, рассеянному — казалось, что двойной шквал поздравлений в один и тот же день добьет его. Он стиснул лоб пальцами и закрыл глаза.
— Раздавлен... раздавлен дарами фортуны,— бормотал он.— Третий рейх побежден... Лея вернулась... в должности восстановлен. Почести!.. Талата, талата! Привет тебе, вечное море...
Тут Хладек ласково взял его за руку.
— Хорошо, хорошо, мой дорогой. А теперь помолчи. Предоставь музыке досказать то, чего не досказал ты... Дворжак, Крамольный концерт для виолончели с оркестром... Продумай сольную партию второй части — Adajio ma поп troppo.
Все встали. Делегация Рейффенберга тем самым дала понять, что не намерена оставаться после официальной части. Ротлуф уже дважды поглядывал на часы. Они с Гришиным стояли у подножья лестницы, которая выводила из сада на луговую тропинку и дальше в лес.
Комментариев нет:
Отправить комментарий